Когда-то в далеком детстве маленькая Юля вместе с мамой возвращались из Крыма. И на вокзале в Москве к ним подошли цыганки, настойчиво предлагая погадать. Юлина мама довольно резко велела им проходить мимо, а девочка протянула руку. Молодая цыганка лишь на мгновение задержала свой взгляд над детской ладошкой и сразу же оттолкнула руку, бормоча что-то себе под нос.

Юлина мама заволновалась: ”Что ты там увидела?” Цыганка почти прошептала: ”Твоя дочь родит пятеро детей, но не соберет их вместе”.

”Пошла прочь!” — Юлина мама была зла на себя за то, что позволила услышать непонятные слова. Юля вообще ничего не поняла. Но спустя почти двадцать лет, когда второй муж отобрал у нее двоих сыновей и она плакала на мамином плече, Юле рассказали о той встрече и тех словах, которые, как ни крути, оказались пророческими.

Сейчас Юле сорок лет. Выглядит она старше. Фотографироваться отказывается, даже со спины, говорит, что те, кто знают о ее жизненных перипетиях, и так знают, а те, кто не знают, пусть и не знают ее лица.

Ее арабская весна.

В первый раз замуж Юля вышла будучи студенткой Ленинградского Педагогического института. За француза арабского происхождения. Конечно, как теперь понимает Юля, французского в нем не было ничего, разве что гражданство. Но Юле очень хотелось уехать из страны, которая разваливалась на ее молодых глазах и не сулила прекрасного будущего.

- Лаасад был очень красивым, за ним бегали многие девчонки, но он просто запал на меня. Мы очень быстро стали жить вместе — любимый снял квартиру. Мне было приятно, так как он сразу же сказал, что женится на мне, — рассказывает она. — Лаасад стажировался в нашей стране только полгода, и мы решили не терять времени, хотя моя мама просила меня не спешить с замужеством, а пожить в разлуке, съездить сначала и посмотреть, как живет в Париже жених и его семья.

Но Юля так хотела уехать и жить с Лаасадом спокойно в нормальной стране, что никого не слушала. С остервенением учила французский и мечтала о женском счастье.

- Свой брак мы регистрировали весенним днем в Ленинграде — тихо, с минимум друзей и родных с моей стороны, — продолжает она. — Лаасад обещал роскошную свадьбу у него на родине в Тунисе. Мы приехали в Париж вскоре после свадьбы, я уже была беременна. Свадьбу, которую планировали, пришлось отложить — я очень плохо себя чувствовала, ожидала двойняшек, и с каждым днем мне становилось все тяжелее и тяжелее.

Париж, да не тот..

Юля не очень-то любит вспоминать, как расстроилась, приехав в Париж. Ее ожидала небольшая двухкомнатная квартирка в арабском квартале, где день и ночь играла однообразная восточная музыка, галдели дети и переругивались женщины, а мужчины занимались непонятно чем.

Лаасад уходил утром на работу, приходил поздно вечером, Юля целые дни проводила или одна, или с многочисленными женщинами из семьи Лаасада, которые требовали от нее принятия ислама и зубрежки Корана. Они плохо понимали друг друга, Юля страдала из-за этого, и оттого, что муж злился, когда ему не нравилась еда, а ему не нравилось почти ничего, что готовила Юля. К тому же ей было тяжело и физически, и морально. Денег тоже было не столь много, но молодая жена надеялась, что родятся дети, муж станет ласковее с ней, как в конфетно-букетный период, не будет столь придирчив, и они снимут нормальное жилье.

Дети родились, Юля впала в депрессию, не спала неделями, порой не понимала, кто она, где она, какое время суток. Однажды, проведя очередную бессонную ночь, прилегла, заснула и не услышала, как проснувшиеся дети стали плакать и кричать. Появившиеся сестры мужа устроили скандал, обвинили Юлю во всех смертных грехах, пригрозили, что отберут детей.Через несколько дней Юлю положили в больницу, где она провела два месяца на транквилизаторах, без детей, с которыми муж запретил ей видеться, а в день выписки за ней пришли супруг со своей родней и объявили, что Лаасад хочет развестись с ней, а их общие дети будут жить в Тунисе, потому что психически больная мать не в состоянии их воспитывать.

Юля, оставшись без средств к существованию, не могла рассчитывать ни на чью помощь, в чужой стране у нее не было ни друзей, ни подруг, плюс таблетки, прописанные врачами, делали свое черное дело, и Юля, по ее собственным словам, стала безразличной ко всему происходившему с ней. В итоге через полгода она вернулась домой, к маме, одна, без детей, похудевшая на десять кило, потерявшая вкус к жизни и интерес ко всему. Юля делала несколько попыток через адвокатов найти бывшего мужа и детей, чтобы хоть повидаться с сыном и дочкой, но все попытки были обречены на неуспех: во Франции они больше не жили. Юля даже съездила в Тунис как туристка, попытавшись на родине Лаасада навести справки, но тщетно. Все как будто растворились в воздухе.

- Что я могла делать? Ситуация была не в мою пользу, сколько случаев мы знаем, когда иностранные мужья отнимали и отнимают детей у своих жен, и бедные женщины не могут ничего изменить, — Юля приняла потерю детей как неизбежное наказание за свой опрометчивый поступок.

За каменной норвежской стеной.

Она работала учительницей в школе, ни с кем не знакомилась, никуда не ходила, ни о чем не мечтала, получала второе высшее образование — психолога. Но судьбе было угодно преподнести ей еще один сюрприз в виде пожилого норвежца, встреченного днем в кафе, куда Юля забежала встретиться с подружкой.

- Все развивалось банально, — вспоминает Юля. — Вигго смотрел на меня, потом подошел, извинился, сказал, что я ему понравилась и он хотел бы поговорить со мной. Подружка ушла, а мы остались. Проговорили долго, больше рассказывала я, как-то разоткровенничалась, поведала ему о своему неудачном замужестве, потере детей…

Вигго искренне задавал какие-то вопросы, Юля видела, что ему было интересно, он сочувствовал ей на словах. На следующий день они встретились снова, гуляли по городу, Вигго поведал ей свою историю, в которой было две жены и двое уже взрослых детей. Норвежец не скрывал, что хотел бы жениться снова на русской женщине, но не из России. Вскоре он уехал, звонил, писал письма, в которых описывал свои дни, упоминал, что скучает и ждет Юлю в гости.

После жуткой истории с первым мужем прошло десять лет. И Юля, слетав пару раз к Вигго в Осло и посмотрев на его дом и собственную адвокатскую контору, решилась на замужество и переезд.

Муж оказался старше Юли на 23 года, но такая разница в возрасте не казалась чем-то предосудительным. С Вигго Юля надеялась быть как за каменной стеной. Была тайная надежда, что муж-адвокат как-то поможет ей найти потерянных близнецов. По крайней мере Вигго обещал поднять на ноги все юридическую систему планеты. Мама снова была против брака с иностранцем, но мы не всегда слушаем своих мам и делаем по-своему.

И снова крах надежд и мечт.

Через полтора года в Осло Юля родила сына. Когда Стивену исполнилось 3 года, Юля застукала своего благоверного в постели с горничной. Вигго на сцену ревности не отреагировал, сказав, что будет делать то, что считает нужным.

Юля решила развестись. Ей поднадоел мужчина, у которого на первом, втором и третьем местах стояла работа, который был скупым, не считался с ее мнением и неоднократно склонял к свингерству. Юля думала, что последнее обстоятельство при разводе послужит вескими аргументами в ее пользу. Она ошибалась.

Муж согласился дать развод, но предупредил, что сына она не увидит. И выложил перед Юлей множество фотографий, на которых Юля была запечатлена с разными мужчинами во время половых актов. То есть те свингерские вечеринки не прошли бесследно.

Были и еще фотоулики: Юля обнимается с неизвестным мужчиной. Это был ее одноклассник, приезжавший как-то в Осло. Норвежский суд, разумеется, оставил ребенка с порядочным папой, а не с мамой, которая к тому же в процессе судебного процесса подсела на антидепрессанты и алкоголь.

История повторилась. И второй раз тоже как трагедия. Правда, добрый Вигго разрешает Юле видеться с сыном, но только на территории Норвегии и в присутствии его самого, а в случае, если Юля родит детей еще, им запрещено видеться со Стивеном. И только 10 дней в году, и эти дни следует согласовывать за месяц.

Бьет — значит, любит.

Сейчас Юля замужем в третий раз. Кажется, что единственный урок, который она вынесла из предыдущих браков, — не ходить замуж за иноверца. Только за своего, местного, и русского.

С нынешним благоверным Юля познакомилась на ”пароме гастарбайтеров” Таллинн-Стокгольм. Костя работает то в Швеции, то в Финляндии на стройках. Зарабатывает по 4000 евро в месяц, какую-то часть пропивает.

- Перед свадьбой, — делится Юля, покачивая на руках десятимесячную дочку, — Костя купил ”трешку” в Ласнамяэ. Я живу почти всегда одна, Костя даже на выходные не приезжает — не хочет тратить лишних денег. Он звезд с неба не хватает, обычный работяга. Да и я с него не требую умных бесед или колец с бриллиантами. И думаю, что я наконец-то счастлива.

Юля почти с гордостью добавляет, что муж периодически, приходя в состояние сильного алкогольного опьянения, поколачивает ее.

- Бьет — значит, любит, — изрекает Юля народную мудрость. — Зато в случае развода ребенок останется со мной. В этом я уверена.

А как же предсказание цыганки, которое сбылось почти стопроцентно? Юля пожимает плечами:

- Не хочу думать о плохом. Нельзя жить в ожидании приговора, так можно сойти с ума.

Юля считает, что свой печальный опыт она больше не переживет, и слова о невозможности собрать своих детей трактует так: ”Мои дети не смогут встретиться друг с другом никогда”.

Но она соглашается, что слово ”никогда” в нашей современной жизни потеряло часть своего смысла.

- Я знаю, что есть социальные сети, где можно найти друг друга, имея минимум информации, границы почти всех стран мира открыты, и при желании каждый может поехать куда ему или ей заблагорассудится и найти своих родных, — Юля живет надеждой, что в один прекрасный день ее дети, взрослые и не подконтрольные своим отцам, все же соберутся вместе за большим круглым столом.